Мария Ботева: «Леса, где были сражения, до сих пор напоминают о войне»

Накануне праздника журналист отправился в «Вахту памяти»

Каждую весну, как только сойдет снег, тысячи людей со всей страны выезжают на поля сражений Великой Отечественной. Они перекапывают каждый клочок земли, чтобы найти останки погибших солдат и офицеров Красной армии. В Кировской области восемнадцать поисковых отрядов. Они ездят в Новгородскую, Ленинградскую, Смоленскую области. Вместе с отрядом «Возвращение» я отправилась на «Вахту памяти» в Ленинградскую область, чтобы внести свой вклад в историю.

Дорога.
Поезд из Кирова в Санкт-Петербург выходит ранним утром. В Санкт-Петербурге выясняется, что мою утреннюю электричку до Апраксина отменили. Пришлось ехать в 16-40.

1 день.

  
На железнодорожной станции Апраксин, в 60 километрах от Санкт-Петербурга меня встречает Владимир Лукаев – высокий молодой человек в толстовке и спортивных штанах. Вместе мы идем четыре километра пешком до лагеря поисковиков. После мы вышли на асфальтовую дорогу. На ней стоят машины, а рядом, на поляне – палатки. Это место, где живут поисковики. Синявинские высоты – таково общее название этих мест.

Быт. Лагерь, где стоит «Возвращение», уже давно обжитой, сюда приезжают не один год. Тропинки выложены небольшими бревнышками, чтобы их не размесить сапогами во время дождя. Костер, общий стол «спрятаны» под тентами, как под большими зонтами. На столбах, к которым привязан тент над столом, висят армейские котелки, зеркало, полотенце. «Возвращай» - написано рядом с котелками, чтобы не забыли вернуть общую вещь, иначе придется искать ее по всему лагерю. Неподалеку от кухни устроена «умывалка»: на дереве укреплена пластиковая бутылка кверху дном. Донце отрезано – заливать воду. Чтобы вымыть руки, надо немного открыть пробку бутылки. Туалет выкопан метрах в ста пятидесяти от лагеря. На другом берегу Черной речки есть даже душ. Спят тут в палатках или в землянке.

Ценная находка.  Ребята вернулись около восьми вечера. Радостные: Аня Шабалина нашла в раскопе медальон. Может быть, боец, которому принадлежал медальон, до сих пор считается пропавшим без вести. Еще одно имя удалось отбить у той войны. Медальон уже отнесли Михаилу Авдееву, руководителю всей гайлотовской экспедиции на Синявинских высотах. Позже, когда все уже собирались расходиться по палаткам, Михаил позвонил и сообщил, что почти всю записку из медальона удалось прочитать. Погибшего бойца звали Владимир Николаевич, родился он в 1923 году, жил в Москве. А вот фамилию и название улицы разобрать не удалось.

Какой молоденький! - вскрикивает кто-то. В 1941 году, когда началась война, Владимиру было всего 18 лет.

2 день.

 
Утром после завтрака сразу же собираемся и идем на раскоп. Мне дали маленькую – меньше саперной – лопатку и щуп. Это металлическая толстая спица из шомпола или толстой проволоки (около 5 миллиметров в диаметре), насаженная на длинную деревянную ручку. Сами же ребята взяли еще штыковые лопаты с крепким металлическим изогнутым черенком. Металлоискателя нет: в земле так много гранат, касок, армейских котелков и патронов, что искать по его показаниям бессмысленно.

Щуп не зря так назван – чтобы узнать, где лежит боец, нужно много раз проткнуть инструментом землю, прислушиваясь, «прощупать» ее. Железо звонко стучит по железу, стеклу, камню. Глухо – по корням деревьев, доскам от блиндажа. Кость под щупом будет звучать то ли глухо, то ли звонко, а точнее сказать: глухо-звонко. Мне посоветовали постучать друг о друга челюстями, не открывая рта. Примерно также звучит кость.

Странный лес. Чтобы попасть на раскоп, где вчера был найден медальон, надо пройти около пяти километров. Идем по полю, переходим ручей, передвигаемся по топким местам. Важно не оступиться, а то зачерпнешь сапогом воды, а то и провалишься глубже. Балансировать на тонких стволах берез с непривычки довольно трудно, иду медленно.

Потом идем по весеннему лесу. На деревьях набухшие почки, где-то поют птицы. Но стоит посмотреть на землю, понимаешь, что находишься не в обычном лесу. То тут, то там лежат саперки, остатки от противогазов, обломки снарядов. Мы обходим большие и маленькие ровные ямы в земле ― это воронки. В нашем мирном лесу это просто невозможно себе представить.

Добираемся до места. На дорогу ушло около часа. Мы принимаемся за работу, я стою на коленях и скрашиваю землю своей маленькой лопаткой. Тонкими, в сантиметр, слоями – как будто режу огромный кочан. Так тонко нужно крошить для того чтобы вовремя увидеть кость, медальон или что-то другое, что скрывает земля.

Под колени я подложила кусок туристкого коврика-пенки, но они все равно мерзнут. На руки надела текстильные перчатки, а поверх них ― еще и резиновые: так дольше удастся сохранить руки сухими. Согнутая спина начинает ныть. Мне еще повезло, я стою на сухой земле. Метрах в двух от меня Наталья Ковырзина отбрасывает землю большой лопатой. Она стоит глубже, по щиколотку в ледяной воде.

Находки. То и дело в земле что-нибудь находится: остатки от противогазов, патроны от разных орудий, котелки, каски, ложки. Личные вещи бойцов – предмет особого внимания. На ложке, котелке может быть имя воина. Мне попадаются обломки кирпичей, тонкая резина от упаковки индивидуального перевязочного пакета, железная окалина, патроны. Каждый раз, когда лопатка натыкается на какое-то препятствие, ненадолго замирает дыхание: вдруг это косточка.

А что это такое у меня? – вдруг говорит моя соседка Алена и отдает мужчинам плоскую овальную железку. Оказалось, что это немецкий медальон на котором четко виден номер, немецкие буквы. В этом случае несколько вариантов. Можно попробовать найти родственников немецкого солдата в Германии. Можно сообщить в консульство, пусть там решают, что делать. Можно продать за хорошие деньги, но поисковики такими вещами не занимаются. Или ничего не делать, не сообщать никому, но так тоже не принято. Видимо, так Алена и поступит.

Довольно часто в одном раскопе можно найти останки советских и немецких воинов. Поднимают из земли всех, потом хоронят в братской могиле тоже всех вместе. Кто-то их воспринимает как жертв гитлеровской пропаганды и той страшной войны, для кого-то они – однозначно преступники. Каждый решает этот вопрос для себя сам.

Найденная кость. Вскоре моя маленькая лопатка натыкается на что-то. Я долго решаю, что это? Похоже на какой-то корень. Аня дает мне нож, и я аккуратно освобождаю предмет от земли. Достаю. Обломок кости! Кость человека, погибшего около семидесяти лет назад. Пожалуй, нужно какое-то время, чтобы осознать это. В голове вертятся вопросы: кто был этот человек? Как жил? Сколько лет ему было? Какой он был: высокий, низкий? Были ли у него дети или сам он был почти ребенком?

Кость складывают в пакет к другим останкам. Вечером их отнесут в лагерь, сложат под большой деревянный крест с иконой Казанской Божией Матери. 7 мая все останки торжественно захоронят в братской могиле на мемориальном комплексе «Синявинские высоты».

Часовня в память поисковикам. Вечером, по дороге в лагерь, я чувствую, что у меня, кажется, натирается мозоль от резинового сапога. Ребята идут так же бодро, как утром. После ужина командир отряда Маргарита Малых уходит на командирский совет. А когда возвращается, рассказывает, что скоро в Ленинградской области будут строить часовню, в которой будут молиться о погибших поисковиках. В лесу так много оружия, которое, случается, до сих пор приносит горе.

Уже давно темно, все хотят спать, но еще задерживаются у костра. Кто-то приносит гитару.

3 день

  
Мы вышли в девять утра. Со вчерашнего дня раскоп заметно расширился. На дно подошла вода. Сделать раскоп  еще больше мешает застывшая земля. В одном месте довольно большой кусок смерзся, а под ним – мягкая земля. Кости «уходят» под этот ледяной камень. Накануне рядом с «ледником» находили советскую каску и череп, бедро, ботинки. Нужно ждать, пока лед растает или разбивать его самим. Мы долго возимся с глыбой, но аккуратно убрать ее из раскопа не получается: камень слишком тяжел, он падает на дно раскопа, в воду.

В два часа дня мы ушли с раскопа. Пообедали в лагере, поехали в Санкт-Петербург. Странно выйти из леса в этот город.

После поиска. Кто-то подсчитал, если работать такими темпами, как сейчас, то поднять из земли всех бойцов можно будет только через сто лет. Кто-то хвалит поисковиков, кто-то осуждает. Говорят: «Не надо беспокоить их. Пусть все остается так, как есть». Но может быть, так говорят только те, чьи родственники вернулись с войны?

Каждое возвращенное имя – большая радость. В этой экспедиции поисковый отряд из фаленского отряда высота поднял бойца с медальоном. И на торжественное захоронение приехали его родственники.

Может быть, я поеду на вахту еще.

Искать тех, кто вернул нам мир.